Вадим Сергеевич Тедеев

Об этом человеке я была наслышана давно. «А, Вадим Сергеевич!» – и лица расцветают в улыбке. Люди все разные – а улыбка одна, особая какая-то: трогательно-благодарно-уважительная, что ли… «Вадим Сергеевич – единственный, кто подошел ко мне попрощаться, когда я уходила из театра. Специально ждал у входа, пожал руку и сказал тогда: «Я все-таки верю, что Вы вернетесь!»… «Нет, мне нужно только в класс к Вадиму Сергеевичу! Только у него я могу быстро и правильно войти в форму», – почти детское упертое упрямство… «Как Вадим Сергеевич преподавал дуэтный танец! Как мягко, умело он вел партнершу! Да все девчонки были в него влюблены!» – еще одно «свидетельство очевидца». Слушала мнения и воспоминания, видела эту самую улыбку и думала – а что знаю я о Тедееве? Премьер, «звезда» Московского академического Музыкального театра имени К.С.Станиславского и Вл.И.Немировича-Данченко. Ныне – педагог-репетитор театра. «Воспитал» Забабурина, Ерлыкина. Дает какой-то волшебный мужской класс, на котором занимаются все примы театра, в который стремятся попасть балерины из других трупп…

Что же осталось мне, никогда не видевшей Тедеева на сцене, не работавшей с ним в репетиционном зале, не имеющей возможности похвастаться близким знакомством? Все эти рассказы? Немногочисленные фото в ролях, где он, мужественный, красивый «до неприличия», с устремленным на партнершу внимательным, преданным, влюбленным или умоляющим взглядом своего героя? Дама Сердца, Балерина… Хотя отношения были непростые, в театре зачастую ведь все не так, как в романтическом балете…

- Вадим Сергеевич, была ли у Вас любимая партнерша?

ВТ: «Да не хочется никого обижать… Безусловно, с кем-то было интересно работать, с кем-то не очень. Интереснее было работать с сильными балеринами, и не очень интересно с более слабыми – не хотелось «забивать» балерину, и приходилось самому немножко в тень уходить, а от этого впечатление от спектакля становилось хуже. Потому что когда с сильными балеринами работаешь, то сам выдаешь тоже на полную катушку, по всем параметрам, и спектакль лучше смотрится, отдача идет больше и сильнее, ярче впечатление у зрителя».

-- Можно так сказать, что спектакль – это соревнование двух артистов, присутствует ли такой элемент?

ВТ: «В известной степени – да. Этот момент азарта как раз и подтягивает артиста, потому что когда выходишь – знаешь про партнершу: ну, сейчас она сделает все так блестяще, что тебе нельзя отставать!»

…Что осталось мне? Его урок. 11.00, Музыкальный театр Станиславского, большой балетный зал на 5-ом этаже, «время и место встречи изменить нельзя»… Наблюдая Вадима Сергеевича в классе, пыталась как-то ассоциативно охарактеризовать его для себя как педагога. Тихий вулкан? Вроде бы как будто и незаметен он в классе. Спокойно начинает, пропевает, как оперный речитатив, негромко комбинации (мне кажется, что у Вадима Сергеевича должен быть неплохой голос. Интересно - он поет?), потихоньку заводится и вот уже отстукивает каблуками, отщелкивает пальцами ритм. Уютный урок, «удобный» - и динамичный, красивый. На таком уроке комфортно артисту. На такой урок хочется прийти вновь.

(Отдельный реверанс концертмейстеру за изобретательность в подборе музыкального материала. Солисты балета - все приличные взрослые люди, - исполняющие grand jete по кругу под «А нам все равно!» - «Песню про зайцев» из «Бриллиантовой руки» - незабываемое зрелище!!)

- У Вас потрясающий класс, слава о котором идет далеко за пределами стен театра. В Вашем мужском классе занимаются и танцовщики, и балерины. Практика такая известна, можно вспомнить класс Асафа Михайловича Мессерера… Что дает балерине работа в мужском классе? Почему артистки часто предпочитают мужской класс женскому?

ВТ: «Не знаю… честно, не знаю. Я вот знаю наоборот – мне довелось заниматься в Большом театре у женских педагогов, у Марины Тимофеевны Семеновой, у Риммы Клавдиевны Карельской, и я для себя тогда понял, что мужчине очень полезно заниматься в женском классе. Там приемы другие - класс мне показался очень тяжелым, хотя я и люблю тяжелый класс и со школы был приучен к нему, но в женском очень уставал. Тогда я понял, что это полезно».

- А не ведет ли это, наоборот, к какой-то выработке …

ВТ: (понимает, о чем я, улыбается и качает головой, пресекая мою мысль): «Ничего подобного… Женственности у мужчин? Вовсе нет… Это работа, тяжелая работа. И я думаю, что женщинам, особенно балеринам, тоже нужна такая работа в мужском классе, ведь после него они пойдут работать со своим педагогом, и у них тогда идет комплексное получение информации с двух сторон».

- Признайтесь - в чем специфика Вашего педагогического метода? В чем секрет уникального тедеевского класса?

ВТ: «Ох… я не знаю секрета. Дело в том, что когда я начинал, то старался во всем повторять систему своего педагога [Глеба Михайловича Евдокимова – прим.ред.]. Это прежде всего. А у моего педагога главным были – во-первых, большие нагрузки, и я тоже стараюсь, думаю, что у меня самый тяжелый класс у нас в театре. Во-вторых - огромное разнообразие движений, он практически все время ставил нас в условия новизны: с другой стороны, с другого подхода, в другую сторону… Он развивал у нас владение собой. Далее. Конечно, любая комбинация должна быть не просто музыкально выстроена, но еще при этом быть красивой: владение ногами, корпусом на середине – это техника, но все-таки танец должен оставаться танцем… Вот это все и делал мой педагог. А я ничего такого особенного нового и не придумал… Может быть, добавил что-то свое, из своего сценического опыта, но опять-таки мой сценический опыт опирается на работу с педагогом! Все взаимосвязано. И я надеюсь, что кто-то из моих учеников тоже что-то от меня возьмет, и пойдет за мной, и свое добавит…»

- Идут, идут, уж знаем мы таких…

ВТ: «Да, я тоже знаю… И слава Богу, я, например, радуюсь, когда меня «подсиживают» мои ученики, потому что тогда не зря, значит, все это… Не хочется, чтобы после тебя никого не было».

Он внимательно следит за судьбой своих учеников. Тех, кто продолжает танцевать или тех, кто уже начал осваивать другую, много более сложную профессию – педагога. Тедеева можно вдруг встретить в фойе "чужого", не Станиславского, театра, где он, смешавшись со зрительской толпой, незаметно примостившись, читает программку, поинтересоваться: «Вадим Сергеевич, Денис пригласил?» (у него сегодня премьера) и в ответ услышать: «Да я сам напросился!» и увидеть его задорные мальчишеские глаза.

…Что мне осталось? Человек. С большой буквы, и это без тени пафоса или расшаркивания, просто как факт. Человек, с которым я буду говорить, которого буду внимательно слушать, которого я запомню. Мягкая, чуть ироничная улыбка. Словно извиняющаяся и одновременно высмеивающая все то, что он, проживший жизнь, вынужден сегодня видеть и с чем ему приходится мириться – с неудобными балетными залами, отгроханным арендным театром, «голубизной» в балете... Ни слова ведь не скажет про это. Глаза – внимательные. Очень добрые – просто излучающие доброту, и страшно становится даже, что так открыто забрало и можно запросто без ухищрений вдруг ранить. И вместе с тем чувствующаяся мощь и энергия, которые исходят от человека сильного, монументального - русского, черт побери!

- Вадим Сергеевич, чего Вы никогда не приемлете – в искусстве и в жизни?

ВТ: «Ух!.. Ну, глупости – раз. Жадности – два, в плохом смысле: жадность должна быть только в работе, чтобы «еще раз, и еще раз, и прийти еще раз вечером»… Не знаю, хорошо ли это будет выглядеть у Вас – бездарности не люблю. Люблю, наоборот, талантливых людей, и не потому, что с ними легче работать, а просто приятнее, в конце концов. Не у всякого талантливого все вот так сразу получается, и с ними приходится биться, но результат есть, ты видишь, что ему это надо. А когда сколько ни бейся – это предел, да еще артист не хочет перешагнуть этот предел – вот тогда все бессмысленно, вот этого не люблю».

Я не смогла удержаться и не спросить его (а кого же еще спрашивать, как не его?!) о том, выкарабкается ли у нас когда-нибудь мужской классический танец из той ситуации, в которой он сейчас находится.

Задумался Вадим Сергеевич. («И буйная головушка поникла»): «Я надеюсь. Хотя… не завтра. Не завтра - это точно. Пока у нас мода на что-то такое бесполое. Но эта болезнь, я думаю, должна пройти».

Я очень хочу, чтобы Вадим Сергеевич был здоров, полон сил, которые он, наверное, как русский богатырь, черпает от земли-матушки. Чтобы никакие современные препоны не мешали ему творить и работать. Чтобы из его «мастерской» продолжали выходить настоящие артисты мужского классического танца, потому что он в них вкладывает все свое сердце, силы и душу.

Ольга Шкарпеткина

12 октября 2007 г.


Поделитесь новостью с друзьями:


Система комментирования SigComments